Виктор Кёнеман приехал в Россию в 1820-х годах с семьёй своего отца, Фридриха Вильгельма Кёнемана. Как и два его брата, Альберт и Эдуард, Виктор основал своё суконное производство в России неподалёку от текстильных мануфактур своих братьев - в селе Каблуково Богородского уезда Московской губернии. Виктор построил в 1832 году суконную фабрику с приводом от мельничного колеса, поставив плотину на реке Воря. Там же он и жил со своёй семьёй, в усадьбе на территории фабрики. Вторая фабрика Виктора Кёнемана располагалась в Москве, в Семёновской слободе, рядом с текстильной фабрикой его брата Альберта. Виктор был женат на своей двоюродной сестре Елене Анне Пельтцер. Мать Виктора - Аделаида Гертруда Пельтцер (1772-1846) и отец жены Елены Анны Пельтцер - Иоганн Вильгельм Пельтцер - были родными сестрой и братом. У Виктора и Елены было шестеро детей, их четвёртым ребёнком стал Фридрих (Фёдор Викторович) Наполеон, будущий отец композитора Фёдора Фёдоровича Кёнемана.

Предки Виктора Кёнемана по линии Пельтцеров проживали с 1500-х годов в немецком городе Штольберге и имели заводы по выплавке меди и олова из добывавшейся поблизости руды. Неподалёку друг от друга имели свои предприятия ещё семь кланов единомышленников-протестантов, бежавших в конце 15 века из соседнего Аахена, где подавляющее католическое население не разрешало исповедовать новую протестантскую веру и обязывало крестить детей не позже двухнедельного возраста в католичество.

Выехавшие из Аахена в Штольберг восемь семей в итоге вынуждены были породниться, жить в замкнутости, слить свои капиталы и не вовлекать в семейные бизнесы посторонних из другой местности. Результат такой жизни привёл к учащению браков двоюродных и троюродных братьев и сестёр в течение многих поколений в течение около 300 лет, что, как известно, приводит к ухудшению воспроизводства качественного потомства. Как показали исследования генеолога Макко, издавшего в 1900 году гигантский труд по родословной семьи Пельтцеров с 1380 года, далеко не все отпрыски смогли в итоге заводить семьи и иметь детей. Но те, кто могли - как правило, "отыгрывались" за других и имели огромные семьи - более десятка детей, и история снова повторялась.

Виктор Александр Кёнеман имел отца не из Штольберга, - им был голландец немецкого происхождения Фридрих Вильгельм Кёнеман, проживавший в городе Эйпен. Это дало возможность детям Фридриха улучшить генетическую наследственность, но многие из них  снова породнились с потомками Пельтцеров. Так, сын Фридриха - Виктор, как говорилось ранее, женился на своей двоюродной сестре Елене Пельтцер (чей брат Иоганн  Георг Пельтцер, или по-русски, Егор Иванович, кстати, был прадедушкой знаменитой актрисы Татьяны Пельтцер), и это уже произошло в России, в 1831 году. У Виктора и Елены было шестеро детей, но мы знаем об их потомках только по линии одного лишь их сына - Фридриха Наполеона, который заключил свой брак, наконец-то, не с кем-то из родственниц-немок, а с украинской аристократкой Ольгой Ивановной Гнедич. Это значительно улучшило шансы его рода на выживание, - их первый сын Фёдор стал блистательным пианистом, композитором и профессором Московской Консерватории, сам имевший двоих детей, чьи потомки живут сегодня в Москве, а младший, пятнадцатый ребёнок - дочь Оля - бабушкой автора этого вебсайта.

Успехи Виктора Кёнемана, связанные с производством сукна на его фабрике в Каблукове, были неоспоримы. В 1842 году Виктор стал Богородским купцом 2-й Гильдии.

В 1845 на его фабрике было установлено 36 станов, 28 жаккардовых машин и 2 водяных приводов. Сукна производилось на 90 тыс. руб. в год силами 182 рабочих.

По мере старения, в 1870 году Виктор Кёнеман продал фабрику брату своей жены Егору Ивановичу Пельтцеру (Johann Georg PELTZER, 1810-1897), семья которого владела ею, предположительно, до 1917 года. Оплата за суконную фабрику была предположительно переведена в семейный торговый дом "Пельтцер и Бенке", одним из владельцев которого был Сигизмунд Иванович Пельтцер (Johannes Sigismund PELTZER, 1795-1876), брат Егора Ивановича Пельтцера. Предполагалось, что капитал останется в семейном деле, а дети Виктора будут получать дивиденты. 

Продажа семейной фабрики была редким мероприятием у немецких родов, имевших потомство, так как главной целью всегда была передача предприятия по наследству собственным детям. Но в данной ситуации произошло наслоение множества новых факторов, главным из которых было то, что сын Виктора Кёнемана Фёдор Викторович (Friedrich Napoleon KOENEMANN, 1838-1903), живущий в Москве, дочь Виктора – София (Sophie Adelaide KOENEMANN, род. 1840), ставшая к этому времени Бельгийской подданной, и другие наследники, не захотели продолжать участие в текстильном семейном бизнесе Кёнеманов-Пельтцеров. Фридрих Наполеон Кёнеман, выпускник Кёнигсбергского Университета, своё будущее связывал с работой инженером-проектировщиком, имея в своём архиве к 1870-1880-х годах заказы на строительство и реконструкцию сахароперерабатывающих заводов, которые он проектировал под Харьковом в городах Тростянец и Гуты, рядом с железнодорожным узлом в Ахтырке, по заказу крупнейшего российского сахарозаводчика, "сахарного короля" барона Леопольда Егоровича Кёнига (1821-1903).

Владеть  маленькой текстильной фабрикой на речке Воря в Каблукове, изначально построенной его отцом в 1832 году и совершенствовать её в расчёте на использование допотопного мельничного колеса и дешёвой крепостной рабсилы, Фридриху, заинтересованному в продвижении своих крупных инженерных проектов, было невыгодно и неинтересно. К тому же, крепостного права и дешёвой рабсилы больше не было… Очевидно, что и само место фабрики в небольшой низкой излучине речки Воря не давало возможности для её технического роста, грозило затоплениями и было ограничено прибрежным холмом, на котором возвышался каблуковский храм - Церковь Спаса Нерукотворного, а слева от него размещалось православное кладбище.

Дети Виктора, представители нового поколения, убедили стареющего отца, что нет смысла держать свой капитал в торговом дом Пельтцеров, и затребовали, чтобы оплата за фабрику в обналиченном виде перешла на банковский счёт Виктора Кёнемана. Можно понять и Софью, и её брата Фридриха и другого брата, Густава, самих родившихся на территории фабрики в Каблукове: они не хотели, чтобы наследство их отца прокручивалось в торговом доме своих дядьёв, от успеха которого они должны были быть в зависимости. Возможно, предчувствовали предреволюционное состояние в России, так как напрямую оказались связаны с последствиями первой забастовки,- как раз именно на предприятии текстильной индустрии, имевшей достаточно организованный пролетариат. Произошло это два года спустя после формального отчуждения-продажи их каблуковского суконного предприятия.

На Кренгольмской мануфактуре на реке Нарва в 1872 году прогремела на всю страну "первая ласточка" революции - стачка рабочих, во время которой восставшие чуть не убили двоюродных сестёр Фёдора и Софии Кёнеманов - Берту (Bertha), 17 лет, и Марию (Maria), 24 года,- дочек Наполеона Пельтцера (Napoleon PELTZER, 1802-1889), третьего брата Сигизмунда и Егора Пельтцеров.

Барышни жили на территории соседней, Нарвской текстильной мануфактуры, одной из крупнейших в России, принадлежавшей их отцу Наполеону Пельтцеру и барону Стиглицу (Stieglitz). 19 сентября 1872 года, в разгар забастовки, они заехали в гости на остров “поболтать” с женой управляющего Кренгольмской мануфактурой. В это время несколько рабочих, вооружённых ножами (sticks), увидев “пельтцеровских девок” на улице, стали преследовать их с угрозами убить, словно по сценарию “Жерминаля”. К счастью, сёстрам удалось вбежать в дом мужа пригласившей их дамы,- управляющего предприятием Джулиуса Андре (Julius Andree), где перед рабочими захлопнули двери. Их отец Наполеон Пельтцер, которому было уже 70 лет, узнав о случившемся, выслал за ними конный экипаж со своей заводской вооружённой охраной и привёз их домой.

Это известие в значительной степени подействовало на семью 68-летнего Виктора Кёнемана, который окончательно решил забрать деньги из торгового дома своего шурина "Пельтцер и Бенке", несмотря на получаемые проценты. Его дети  видели им другое применение в виде своего наследства. Речь шла о достаточно большом капитале в 20 тысяч рублей.

Но дело приняло совсем другой оборот. Изымать из оборота деньги Пельтцеры не захотели и в течение начавшихся судебных разборок стали называть Виктора Кёнемана, не поддававшегося на их уговоры, вышедшим из ума и разрушающим традиции слияния и укрупнения капиталов, как это было принято столетиями у большинства немецких родов. Надо отметить, что все они – иммигранты первого поколения из Пруссии, ещё объяснялись в России между собой на немецком языке, и делопроизводство шло также на немецком языке.

Дело затянулось на много лет и привело к ссоре Кёнеманов с Пельтцерами. Последний судебный процесс организовала Софья, ставшая к этому времени Бельгийской подданной (город Эйпен, из которого происходил её дед Фридрих Вильгельм Кёнеман, тяготился к Бельгии, хотя стал прусской землёй после поражения Наполеона, но после 1920 года перешёл-таки к Бельгии и продолжает быть сейчас бельгийским городом). В 2010 году этом городе найден надгробный монумент отца Виктора - Фридриха Вильгельма Кёнемана, о чём рассказано на этом вебсайте. Софья наняла по доверенности поверенного и через него выступила в деле о взыскании с купцов Сигизмунда Ивановича Пельтцера и Фёдора Ивановича Бенке, торгующих под фирмой Торгового Дома "Пельтцер и Бенке", денег, которые Виктор Кёнеман, согласно предоставленной суду Выписи из немецкой расчётной книги о вкладе, положил на расчётный счёт их фирмы. Во время процесса один из ответчиков,  Сигизмунд Пельтцер умер (5 апреля 1876 года), и дело подошло к суду в 1877 году уже без него.

Поверенный дочери Виктора – Софьи Кёнеман, “бельгийской подданной”,- требовал от ответчика выплаты и денег, и процентов, и неустойки. Но как и ранее, поверенный ответчика требовал у суда признать Виктора Кёнемана сумасшедшим и недееспособным и отказать ему.

Суд оговор этот признал необоснованным и постановил деньги выплатить с процентами и неустойками в размере 21 755 рублей 28 копеек.

Это Дело от 18 февраля 1877 г. под названием “О взыскании нидерландским подданным В. Кёнеманом с торгового дома "Пельтцер и Бенке" - 21 755 рублей 28 копеек по счёту” хранится в ЦИАМе и найдено там исследователем истории и генеалогии Георгием Васильевичем Ровенским.

Надо полагать, деньги были забраны из торгового дома совсем не напрасно. Они пошли на текущие нужды наследников Виктора Кёнемана, который умер в Москве в 1885 году, в частности, на образование 14-ти детей Фёдора Кёнемана, старший из которых, тоже Фёдор, стал блистательным пианистом и композитором, закончившим Московскую Консерваторию с двумя золотыми медалями и проработавшим её профессором с 1912 по 1932 год.

Кроме того, потомки Виктора Кёнемана с благодарностью могут оценивать его поступок и с другой, неожиданной стороны. "Заблаговременно" избавившись от своего текстильного завода в Каблукове в 1870 году, Виктор Кёнеман не оставил своим внукам и внучкам в России на 1917 год никакой коммерческой собственности и производственных владений, что сохранило их от конфискации оной, часто связанной с расстрелом, лишением свободы или, на лучший случай, с иммиграцией из России,  и значительно "подправило" их биографию, так как они могли называть своего отца Фёдора (Фридриха) Кёнемана просто "инженером из Кёнигсберга", не указывая при этом, что дедушка Виктор был когда-то в 19-ом веке купцом Второй Гильдии.

Многим же Пельтцерам - владельцам текстильных предприятий и торговых домов в России, после 1917 года пришлось разделить страшную судьбу тех, кого подавила репрессивная машина нового Государственного строя.

В настоящее время фабрика и жилой дом Виктора Кёнемана в пойме реки Воря в Каблукове полностью разрушены. На её территории местным фермером Быкасовым содержится аккуратный огород, охраняемой собакой на привязи. Рядом с домом фермера лежит, вросший в землю, многотонный каменный жёрнов, на котором туристы и приезжающие родственники Виктора Кёнемана запечатлевают себя на фотоснимках.

Cмотри http://www.keneman.com/Kablukovo.html .